В августе на живописном острове Монастырь среди Браславских озер прошли археологические раскопки. Многочисленные фото и видео вдохновленных археологов, древних артефактов и романтического быта экспедиции с костром и палатками возродили интерес к профессии археолога. Но фото — это одно, а реальность другое.

Про будни в археологических экспедициях мы поговорили с Антониной Буняк. Она тоже участвовала в раскопках на острове Монастырь, но главным образом специализируется на исследованиях каменного века на Севере России.

Про быт и главную эмоцию

Тоня, какая самая экстремальная экспедиция у тебя была?

— Лето 2015 года, Соловецкий архипелаг, самый северный остров Анзер. Раскопки подходили к концу, соответственно, и запасы еды тоже. Но тут начался шторм с проливным дождем, который длился несколько дней. И мы просто не могли выбраться с острова! Подобраться к нему при определенном ветре катеру сложно, связь только по рации, затариться необходимым негде. Мы уже шутили, что так и останемся на острове до конца своих дней. На Севере все очень сурово.

Что самое сложное в экспедициях в физическом, бытовом и эмоциональном плане?

— Холод, комары, мошка. Этим летом, к примеру, в районе озера Кенозеро (Архангельская обл.) ночью в июле было +5. Поэтому во всех северных экспедициях мы едим лук, чеснок, и практически никто не болеет. Иногда еще пьем «особый» чай: на треть с водкой, чтобы согреться после проливного дождя, например.

Не всегда есть возможность помыться. В таких случаях мы делаем полевые бани: растягиваем тент от палатки, заносим туда горячие камни из костра для обогрева воздуха, ведра с горячей водой и моемся.

Копать на Севере не сложно – земля там, в основном, мягкая. А вот на острове Монастырь под Браславом нам попался слой глины – в ней трудно делать раскоп. Так что все зависит от локации. Но в экспедициях действует принцип разделения труда. Девушки не таскают тяжелые ведра с землей, носилки, в основном они работают в камералке – на перемывке и очистке артефактов, на просевке земли.

В эмоциональном плане для меня самое сложное, когда я ничего не нахожу.

А что самое радостное?

— Когда находишь. На мой взгляд, люди приходят в археологию как раз ради этого восторга находки: ты достаешь из земли своими руками то, что никто до тебя не видел сотни, тысячи лет!

Как-то на Соловецких островах мы нашли очень интересное место – временную стоянку людей каменного века, фрагменты орудий труда и кострище с красиво выложенными камнями. И вот мы это откопали, а вечером пришли и сели около такого же кострища уже в своем лагере. В такие моменты чувствуешь единение с предками, которые жили тысячелетия назад, и понимаешь, что в принципе мы ничем не отличаемся от них. Если убрать налет цивилизации, мы те же люди, у нас такие же потребности, страхи и радости.

Про безопасность и ценные артефакты

Может археолог что-то взять себе из находок?

— Нет. Это собственность государства.

А как хранятся найденные ценные артефакты во время экспедиции?

— Когда мы находим артефакт, отмечаем его на специальном плане, на котором схематично изображен раскоп, разбитый на квадраты, делаем записи в полевой дневник, при каких условиях найден артефакт, снимаем высоту с помощью нивелира и кладем его в подписанный пакетик с номером квадрата. Потом это складируется в разные емкости. Мы, например, хранили артефакты каменного века в ведрах в палатке в лагере. А потом передавали на сушу в коробках.

А меры предосторожности? Ведь многие могут узнать про раскопки и наведаться за артефактами…

— Руководитель экспедиции обычно просит не публиковать фото найденных артефактов в соцсетях в открытом доступе. В лагере всегда остается человек, который присматривает за имуществом в том числе. Особо ценные артефакты археологи носят «у сердца» – с собой. В этом полевом сезоне в Архангельской области у нас был такой.

Что это было?

— Фигурка человека или медведя из кремня, ее возраст ориентировочно 2 тысяч лет до нашей эры. Это очень редкая находка для каменного века этого региона. Она позволяет нам предположить, какие у древних людей могли быть религиозные представления о предках и самих себе. Если помните, когда-то в школьных учебниках истории были картинки так называемой «палеолитической венеры» – изображение доисторической женщины. Это представления человека данной эпохи о себе самом. Наша находка, возможно, тоже войдет в учебник истории Архангельской области. Для ученого ее ценность понятна, а для большинства обывателей– нет: «она ж не золотая».

Про образование и перспективы

Почему ты выбрала Север?

— Мой папа – белорус, но стал подводником, и мы оказались на Севере. Я выросла в Мурманске, потом уехала на родину отца – в Беларусь, где поступила на исторический факультет. А в Мурманске остался мой брат, он тоже учился на историческом. У него была обязательная археологическая практика, и он позвал меня с собой. Так я оказалась на Соловецких островах, куда езжу уже более 10 лет.

Чтобы туда попасть, нужно ехать на поезде из Минска до Кеми 33 часа, а потом еще два часа плыть по Белому морю. Каждый остров этого архипелага не похож друг на друга, у каждого свой ландшафт, микроклимат, атмосфера, исторические и природные памятники. Я влюбилась сразу. Плюс сложилась хорошая компания с отличным руководителем.

Может археолог сегодня выбирать места для раскопок, например, не только в Беларуси, а в Греции или Египте?

— Когда я училась, студентов, к примеру, приглашали на раскопки в Египет. Многое зависит от партнерских отношений между вузами, активности самого студента. Мой друг по теме своей диссертации уезжал на практику в Швецию на полгода, к примеру. Возможности во время учебы есть.

После окончания вуза дело обстоит так. Археологом у нас считается тот, кто имеет право на открытый лист – разрешение на раскопки на территории Беларуси. Для этого необходимо окончить кафедру археологии и вести научную работу, писать диссертацию. И в рамках этой научной работы проводить раскопки в Беларуси. То есть ехать нашему археологу в другие страны нет смысла. Но в международных археологических раскопках можно участвовать просто как волонтер или приглашенный специалист, но никак руководитель.

Я — историк, но у меня нет профильного образования по специальности «Археология». Поэтому я не могу получить открытый лист в Беларуси и вести раскопки. В России это возможно делать без профильного образования, если у тебя есть рекомендации и достаточный полевой опыт. Но ничто не мешает мне участвовать в разных экспедициях, в том числе заграничных, как волонтеру. Сегодня в соцсетях можно найти массу объявлений о предстоящих раскопках и подать заявку.

В Россию на раскопки я езжу как специалист, то есть меня нанимают. За это платят деньги.

Куда поступать, чтобы стать археологом?

— На исторический факультет. Но нужно знать, что специальность «Археология» есть не при всех вузах. Поэтому, если хочется быть именно археологом, нужно выбирать университет с этой специальностью.

Хорошее у нас образование, на твой взгляд?

— Все зависит от мотивации человека. Никто не мешает заниматься наукой, хочешь – вперед хоть с первого курса. Затем можно поступить в аспирантуру по специальности «археология» в Национальную академию наук, БГУ или другие вузы страны. То есть, если хочется быть археологом, для этого есть все условия. Другое дело, что денег этим много не заработаешь.

В археологию идут не ради заработка, а ради любви к этому делу. Да, для временного волонтера - это романтика. Но для профессионала в целом это монотонный, сложно организованный процесс, связанный с непростыми условиями работы «в поле», последующей длительной обработкой найденного материала, строгой отчетностью, научным анализом. А если люди смотрят Индиану Джонса и думают, что в археологии главное иметь классную шляпу и хлыст, они быстро разочаруются. Это не та профессия, которая принесет деньги и комфорт.

Про базовые элементы характера

Мешает профессия семье?

— Полевой сезон в зависимости от климатических условий может длиться от нескольких недель до года. То есть этот период человек вне семьи. Но это все индивидуально. Например, в нашей компании есть семейная пара: он археолог, она учитель истории, у них сын 8 лет, и они ездят в экспедиции все вместе. Парень может уже костер разжечь, знает, как вести раскопки.

Какие базовые черты характера должны быть у археолога?

— 1. Дисциплина во всем: от распорядка дня до методики раскопок. 2.Выдержка в общении. Археолог собирает команду очень разных людей и нужно уметь взаимодействовать, решать конфликты, быть авторитетным и справедливым. 3.Не бояться физической работы и тяжелого быта.

Раскопки – это общее дело, где каждый выполняет свою функцию, часто в ущерб собственному комфорту. Нещадно кусает мошка, уже все руки и лицо опухли, но у тебя план раскопок - нельзя встать и уйти.

КСТАТИ

Элементы археологического лагеря:

Жилые палатки
Кострище

Полевая баня
Яма для отходов еды, которая потом засыпается.
Отхожее место. Полевой туалет – это яма или траншея необходимой глубины, как правило, под открытым небом. Это классика. Бывают исключения, когда организаторы ставят для археологов биотуалеты, как было, например, в лагере на раскопках острова Монастырь. Бывает, обустраивают и более основательный туалет. В этом полевом сезоне в Кенозерском национальном парке, к примеру, для участников экспедиции соорудили добротный туалет из хороших сосновых досок с белым керамическим унитазом. «Наш руководитель отметил, что за все свои 50 лет экспедиций увидел такие комфортные полевые условия впервые», рассказывает Тоня.

Хозпалатки: для хранения продуктов и инвентаря.
Камеральная палатка, где промывают, очищают и сушат находки.
«Холодильник» - яма в земле, где хранят быстро портящиеся продукты.

Из оборудования используется: савочки, кисточки, лопаты, носилки, рейки, фотоаппарат, металлоискатель, нивелир (для определения разности высот), георадар (для обнаружения предметов под землей).

Поскольку работа на раскопе часто сидячая, из экипировки самая незаменимая вещь – сидушка: кусок пенополиэтилена с ремнем, которую носят на поясе.

Фото из архива Антонины Буняк

Читай еще:

Фотосессия по городам Беларуси

Один день на Днепре: путешествие в Могилев

Присоединяйся к нам в Facebook, ВК и будь в курсе свежих новостей!